Голая девушка лет двадцати пяти с раскинутыми ногами и руками лежала на облицованном белой плиткой столе, который был весь в темно алой крови. Ее пышные черные волосы были аккуратно убраны в хвост, открывая бледное угловатое лицо. Темно голубые глаза смотрели в потолок, а пухленькие губы были чуть приоткрыты.
Мураки стянул тончайшие резиновые перчатки, скатал их в комок и бросил в мусорное ведро, стоящее не далеко от стола. Потом надел новые и протянул руку к набору сверкающих хирургических инструментов, висевших на стене рядом с мойкой, по бокам которой стояли разнообразные пузырьки и банки. Взяв скальпель, доктор склонился над девушкой и сделал еще один надрез.
"Интересно, ей не говорили, что нельзя доверять незнакомцам. Хотя если бы она не была такой доверчивой, я бы не получил сегодняшнего  удовольствия." Губ Мураки коснулась не большая улыбка, вспоминая ужас в ее глазах, когда он взял нож для колки льда и загнал ее в угол. Как она вскрикнула, получив удар ножом в живот. Убийство для Казутаки было подобно занятием любовью, хотя еще вопрос, что его возбуждало больше.